Одновременно с этим, я думаю, что каждый раз, когда всякий желает сказать несколько слов на Святой Горе Афонской, чувствует, что слова излишни, потому что только ее тишина говорит больше на этом святом месте.
Вспоминается мне, как когда-то один паломник мне сказал: «Что вы столько времени делаете в храме? Не могу понять, как вы можете проводить столько времени в храме, вы спите? Я не могу быть бездейственным. Мне всегда хочется что-то делать, иначе я буду раздражительным». Когда он говорил это, я его оправдывал, хотя тот момент и не смог найти слова, чтобы ему ответить. Но через несколько дней, когда я входил в храм, меня озарил ответ: «Афонские монахи входят в церковь, крестятся, прикладываются к иконам, стоят в стасидиях. Они просто находятся в церкви. Тоже самое происходит, когда ребенок находится в утробе матери. Что он делает? Ничего, абсолютно ничего не делает, он просто находится в утробе своей матери, но в тоже время он постоянно растет в ней». Так и мы с вами находимся в утробе своей Матери-Церкви. И мы с вами видим, что наша взаимосвязь с Церковью является органичной. Кто-то молчаливо сидит в храме, и нам кажется, что он ничего не делает, или слышим, что кто-то постоянно повторяет одни и те же слова: «Господи помилуй, Господи помилуй…», или кто-то поет терирем, как будто пытаясь кого-то убаюкать, или просто зажигает и тушит лампады. Но, в сущности, благодаря всему этому, происходит нечто очень великое, нечто очень прочное и значимое.
Поэтому мы, афонские монахи, хорошо понимаем слова Господа из притчи: «Я есмь лоза, а вы ветви». Всякий, кто живет на Афоне, и участвует в афонском богослужении, ощущает, что он является ветвью Лозы Жизни. Он чувствует, как бесшумно и непрерывно эта ветвь наполняется жизненосными соками из глубины корней. И это самое значимое из того, что у нас здесь есть – глубокие корни Афонской традиции.
Когда поет какой-либо афонский псалт, то тем самым он делает что-то очень важное. И никто его не уважает за то, что он поет красиво, но за то, что он просто афонский монах. Пусть он неслаженно поет и делает ошибки в пении, но эти музыкальные ошибки на Афоне намного лучше, чем музыкальная гармоничность в миру. Ведь когда поет афонский монах, то он не поет сам по себе и он не выражает мелодией самого себя, но через его голос проявляется голос одной из многовековых традиций и свобода, которая ему дарована послушанием этой традиции.
Но не только псалты поют по «иному». Поют и святые, нами не слышимые, но пребывающие вместе с нами, поют и старчики Божии, которые тоже молятся с нами. Старец-монах, который не спеша, шаг за шагом пришел, чтобы приложится к святым мощам святой мученицы Анастасии.
Поэтому мы чувствуем, как сказал ваш отец-игумен, это великое благословение Господне, подвизаясь на этой Святой Горе Афонской. Ведь мы с вами воистину пребываем в утробе нашей Матери-Церкви, и это великая и не выразимая для нас радость.
И когда мы, находясь на всенощном бдении, бодрствуем, то Господь дарует нам Свою благодать, и в тот миг, когда мы обретаем духовное утешение, наша молитва проникает «во вся составы, во утробу, в сердце». Наша молитва и радостное ликование доходят и до наших братьев, отягченных, обремененных и страждущих, которые живут в миру. Потому мы, живя здесь, как то подобает на Святой Горе, благодарим Господа нашего и проповедуем Истину, и тем самым помогаем нашим ближним, потому что «мы многие одно тело».
Сегодня, в день памяти святой великомученицы Анастасии, молясь на всенощном бдении, я впервые очень сильно ощутил ее присутствие, когда подошел к ее святым мощам, и это чувство меня не покидало на протяжении всего нашего всенощного моления.
Давайте посмотрим на ее мученическую смерть: ей выбили зубы, отсекли руки и ноги, ей урезали перси – несправедливая смерть. Но в конце концов, ее смерть не была напрасной, и ее жизнь не была поражена смертью. В Православной Церкви победа над смертью была и есть величайшее событие! Поэтому всем нашим бытием мы должны благодарить Господа Бога за то, что его любовь и милость Пресвятой Госпожи нашей Богородицы сотворили нас жителями этого святого места.
И сейчас мы должны быть «упрямыми», быть «настойчивыми», как монахи, которые говорят «не стоит анализировать». Мы не знаем, какое значение имеет эта служба, какое значение имеет эта икона, какое значение имеют эти святые мощи, какое значение имеет эта Божественная Литургия. И когда мы истинно говорим так, то тогда нам открываться глубочайшее значение всего этого. Здесь мы наследуем святое, священное и праведное, и все это мы должны подобным образом принять, и потом передать другим… Как то сделала благочестивая чета Эммануила и Ралли, которая подарила монастырю эти святые мощи. И эти святые мощи освящают монастырь и весь мир. Потому наш долг – сохранить и передать традицию и духовную целостность Святой Горы без повреждений и искажений, как нетленные святые мощи, чтобы передать их грядущим поколениям.
Ваш достопочтенный отец-игумен, который общается с молодежью, а также и вы, поскольку тоже молоды знаете, что происходит сегодня, знаете о сегодняшнем Вавилоне и о смешении языков. Потому нет ничего другого, что можно было бы противопоставить, кроме православия, которое может предложить внутреннее спокойствие. Ибо святая Горя Афон – это одно из проявлений православия, поэтому мы обязаны вести правильный образ жизни, как то требуется от святогорского монаха. И то, что мы с вами наследуем, должны передать другим. И тогда, даже не понимая этого, мы совершаем великое дело для человечества и, ничего не говоря, громогласно проповедуем. И это велегласное слово тишины становится легко слышимым для каждого человека. Другое слово, слово концепций, приносит лишь только «суету сует и томление духа», поэтому сегодня необходимо слово тишины.
Давайте ничего не будем искажать и изменять на святой Горе Афонской, потому что и традиции, и внешне кажущиеся «мелочные» и «бессмысленные» вещи имеют важное значение и глубокий смысл.
Вы знаете, что произошло на Западе. В период Средневековья были отменены земные поклоны, поскольку говорили: «какой смысл имеет падать и снова подниматься? Это бессмысленный процесс, безрассудная трата твоего времени, это тебя лишь утомляет, и ты бесполезно проливаешь пот. Уж лучше будем больше трудиться и совершать добрые дела». Так они, отказавшись от земных поклонов, совсем по-иному начали распоряжаться своим временем. Но все по-иному здесь, мы, «крестьяне» и «неграмотные» святогорские монахи, да и православные в целом, сохранили земные поклоны, потому что знали и знаем, что человек не только душа, но и тело. Поэтому физическое участие в молитве с земными поклонами и аскеза имеет большой и глубокий смысл. Мы веруем в Господа Воплощенного, мы веруем в освящение душ и телес наших. Поэтому физическое участие в молитве, т.е. этот телесный труд помогает нам сохранять веру в Богочеловека и чувство Богочеловеческой жизни. Сегодня на Западе, спустя столетия, осознали, что в их духовной жизни что-то не так. Поэтому они путешествуют на восток и увлекаются дзеном и йогой, чтобы таким образом обрести для себя внутренний покой. А учителя восточных систем, которые чужды нашей вере, учат Запад своим методам психосоматического равновесия. Результат – полная путаница и расстройство.
Может ли сказать монах, какое значение имеют земные поклоны? Может ли он сказать: «я не кладу земные поклоны, но зато я буду трудиться, чтобы что-то производить»? Конечно нет! Монах знает, что он «ничего не производит». Он научен нашей традицией, что есть некая «праздность», которая превыше всякого труда. Монах совершенно «ничего» не делает из того, что принято делать в миру. Но из этого «ничего» он воскрешает новый мир. Когда святогорский монах трудится, к примеру, пишет иконы или что-либо сооружает, то его труд не является каким-то обычным делом. Сооруженное им здание или написанная им икона содержит необъяснимую благодать, которая даже из самого «незначительно» труда монаха, когда он совершает земные поклоны, делает его значительным, и в тот миг она наполняет его вечностью и нетленностью.
Сейчас мы с вами идем на Всенощное бдение, но снова слышим голос «мира сего»: выдержите ли двенадцать часов? И пятнадцать часов выдержим! Вы благоразумны? Ведь уже доказано, что человек не может выдержать столько времени, находясь в сосредоточенном состоянии. Или может сказать кто-то: «Я образованный человек и хотел бы организовать свою жизнь логично». Но что ты будешь делать с этой образованностью и этой логикой? С их помощью мы можем выстоять пятнадцать часов? Или какое они имеют значение, если мы выдерживаем многочасовое стояние? Ты смертельно устанешь и будешь истощен! Но как раз в этой истощенности скрыто таинство, и из него исходит совсем другая молитва и совсем иное утешение, которое ни с чем другим не могут сравниться.
Мы идем по Святой Горе Афонской, мы окружены его архитектурностью, мы идем тропинками и мощенными камнем дорогами. Но вновь нас одолевает недовольство: что это? Какой смысл имеет эта изнурительная ходьба? Не лучше ли проехать это расстояние на машине за минут пятнадцать?
Но что мы добьемся, размышляя так? Логика «мира сего» погубила «мир сей», и мы ее перенесем сюда на Афон? Если же случится так, тогда мы можем отказаться от всенощных бдений, сделаем так, чтобы служба была минут пятнадцать или тридцать, и можно было бы стразу уходить. За пять минут будем добираться в Карею, будем ездить в Кавсокаливья или в Лавру. Совершая как бы тур по Афону. Но что мы добьемся этим? Мы потеряем Афон «душой же и телом». По человечески мы над ним посмеемся, а духовно – опорочим.
Существует прямая связь архитектурной целостности Афона с нравственностью православной аскезы: участвуя в многочасовых всенощных бдениях и живя по нашему монашескому уставу, мы понимаем, каким образом сформировалась жизнь на Святом Афоне. Когда мы идем пешком по трудным тропам, тем самым мы осознаем смысл всенощного бдения и священного покоя афонской исихии. Благодаря всенощным бдениям мы приобретаем невыразимую радость молитвы. Потому когда мы идем пешком, мы тем самым бодрствуем и обретаем покой на этом святом месте.
За все это наша благодарность должна быть безграничной Богочеловеку, Господу нашему Иисусу Христу, Госпоже нашей Богородице, всем святым, всей прежде жившей святогорской братии, отцу Афанасию, этому святому человеку, который был игуменом вашего монастыря, отцу Виссариону, также бывшему вашему игумену, который очень много потрудился для Святой Горы. Мы также должны быть благодарны и всем старцам Божиим, которых мы видим здесь сегодня вместе с нами.
А то, что необходимо от нас, так это силы и усилия. И чем больше мы будем проявлять старание, тем больше мы будем его осознавать. Мы подобны почве, которая постоянно впитывает в себя небесную росу, мы с вами орошаемы духовным дождем нашей традиции. И если мы приложим усилия, то мы сможем почувствовать уникальность православного монашества, а она невыразима. Но как только монахи пытаются ее объяснить или когда стремятся выразить словом невыразимое, то кажется, что их слово становится похожим на оксюморон: они говорят, что стояние здесь – это движение, смерть – это жизнь, несправедливость – это оправдание.
Святая великомученица Анастасия сегодня приняла «несправедливую смерть», но, в сущности, ее смерть была оправдана, ведь мученица Анастасия вошла в жизнь вечную. И если мы желаем, с благодатью Божьей, претерпеть до конца и сотворить то, что для «мира сего» является абсурдным, и принять смерть ради Христа – т.е. если мы хотим быть истинными святогорскими монахами, то должны умереть как зерно в плодородной святогорской земле, и только тогда мы почувствуем «душой же и телом», что мы обрели покой среди бескрайних горизонтов вечной жизни, которая для нас уже началась.
Комментариев нет:
Отправить комментарий